"Москва, пламя несчастия врагам, для Европы заря спасения; из пепла Москвы произрастает свобода Германии, независимость всей Европы", - писал по свежим следам русской эпопеи Наполеона берлинский публицист. Поляки оплакивали "катастрофу 1812 года". Для финнов же этот год вообще остался в тени предыдущей Русско-шведской войны. Для среднего американца "двенадцатый год" ассоциируется с пожаром столицы, но не Москвы, а Вашингтона, сожженного англичанами, и с яблочным пирогом в честь победы над Англией. Спустя двести лет оценки эпохи 1812 года не менее противоречивы. Для одних победа "северных варваров" в конечном счете выпестовала "идеологии, на совести которых десятки миллионов жизней". Другие видят уроки этой войны в том, что "безопасность России и Европы зависят друг от друга", и это сегодня по-прежнему актуально. Авторы сборника, исследователи из России, Белоруссии, Германии, Франции, США и Финляндии, пытаются разобраться, какая же поросль появляется благодаря "грозе 1812 года" в лесу коллективного самосознания в России и за ее пределами, что влияло на эту память, в каких формах она складывалась и существовала, что оказалось вытеснено на обочину общественного сознания и почему.
